Все больше и больше людей находят в себе смелость рассказать о своих психических особенностях. Студия «Либо/Либо» выпустила подкаст «Одно расстройство», в котором герои делятся историями жизни с биполярным расстройством, депрессией, паническими атаками, голосами в голове. Слушатели узнают эти и другие вещи, которые сложно себе представить, если никогда не сталкивался с подобным. Героиня подкаста медиахудожница Алена Агаджикова рассказывает о своей жизни с агорафобией и клаустрофобией.
Cosmo Online
редакция Cosmo.ru
нравится0
Поделись с друзьями
Вступай в дискуссию
Обсудить
Cosmo рекомендует
-
Как певица Адель делает лицо худым: 4 простых шага
-
Горшочек не вари: как уменьшить жирность волос
Агорафобия практически неизвестна до сих пор. Если загуглить это название, то поиск выдаст определение «страх открытых пространств», но это устаревшее определение. Это прежде всего страх невозможности оказаться в безопасном пространстве. Для меня это всегда был дом, а сейчас это понятие шире — место, где я могу полежать, переждать, когда пройдет паника. В этом смысле агорафобия и клаустрофобия похожи — у меня они вызывают одно и то же чувство.
Первое воспоминание о клаустрофобии — мои детские сны. Один и тот же сон, повторяющийся в течение первых 8 лет жизни. Каждый раз я просыпалась в состоянии истерики, я орала, рыдала. А наутро даже могла этого не помнить, хотя ночью родители отпаивали меня валерьянкой. Эти сны не были конкретными: просто пульсирующий красно-бордовый цвет, и я будто бы становилась частью этого страшного цвета. И с каждым сокращением становилось всё страшнее: ужас просто животный какой-то, первородный. Подобное повторялось снова и снова. Я называла сон «ЭТО». Я боялась засыпать, говорила: «Я боюсь, что у меня будет ЭТО».
В реальности фобии настигли меня гораздо позже. Мне было лет 18, я устроилась на работу. Офис был отвратительный. Белый, вокруг какие-то уродливые растения, ни одного окна, гул ламп на потолке. И вот я сижу за компьютером и чувствую, что начинаю потеть, мне очень-очень душно. На четвертый рабочий день я просто не смогла выйти из дома из-за паники. Конечно, с той работы меня уволили.
В другой раз все было иначе — собеседование длилось больше часа. Это был важный для меня период, когда я решила не скрывать свое расстройство. И вот начальник меня спрашивает: «Что для вас было самой важной победой, самым большим преодолением в жизни?» И я отвечаю: «Знаете, тот факт, что я здесь с вами сижу, то, что выхожу из дома, это и есть мое самое главное преодоление». И я все рассказала о себе. И меня взяли на эту работу. Я тогда поняла, что адекватные люди адекватно меня воспримут. Офис был уютный, лофт с большими окнами, и мне много лет в нем было хорошо. Когда кто-то понимает, что с тобой происходит, когда об этом можно просто рассказать, это такой груз с плеч.
Я езжу на метро. Но в момент, когда поезд в тоннеле останавливается, первую минуту я сижу и думаю: «Знаю, что он поедет, всё хорошо», — а потом уже: «***, почему он не едет, почему?!» Когда включается «Уважаемые пассажиры, просьба соблюдать спокойствие, поезд скоро отправится», мне просто хочется орать. Мне приходилось раз 10 пить транквилизаторы в этот момент, чтобы как-то всё вытерпеть. Я ничего не могу поделать, я только могу минимизировать пребывание в метро, и поэтому мой небольшой бюджет быстро кончается, так как я часто езжу на такси.
Как бы это объяснить? Вот если тебе руки и ноги склеили жестким скотчем и поместили в шкаф, и ты понятия не имеешь, когда вернется кто-то и вернется ли кто-то, а там кончается воздух. И начинается паника.
Однажды мне надо было выступать перед аудиторией перед защитой диссертации. Я хорошо читаю лекции, вышла и начала рассказывать то, что собиралась, — и вдруг полный ступор. У меня в голове ни единой мысли. На меня все смотрят. У меня жуткий ужас, я не знаю, что происходит, за что зацепиться. Паника. Я начала терять сознание. Попила воды, вышла на улицу, пошла домой. На следующий день я остановилась на полпути к университету — произошло то же самое. И дальше каждый день дистанция укорачивалась, у меня случалась паника. Через пару недель я не могла выйти в соседний продуктовый. Как только я пыталась спуститься с четвертого этажа на первый, у меня начиналась трясучка, и она продолжалась минут сорок. Мне приходилось ложиться на кровать, у меня были уже как эпилептоидные припадки, после которых надо подолгу приходить в себя. Так я на полтора месяца перестала вообще выходить из дома.
Я боялась обращаться к психиатру. Начиталась отзывов в интернете про разных врачей, и только потом я догадалась, что вообще-то когда человеку помогли препараты и все хорошо, мало кто оставит отзыв. Обычно оставляют только после неудачных случаев. Отзывы меня напугали, я начала бояться таблеток, заговора фармацевтов.
В какой-то день я проснулась и стала довольно рационально размышлять о том, как именно я покончу с собой. Я сделаю вот это, а потом вот это, надо еще что-то мужу сказать. А я вообще-то очень жизнелюбивый человек. И тут я поняла, что все-таки надо что-то делать.
Мне выписали таблетки. Я сидела как в «Матрице» перед этой первой таблеткой, в жуткой тревоге. Только я ее выпила — и у меня сразу началась паническая атака.
Но постепенно всё стало налаживаться. Я помню, как проснулась и впервые за несколько месяцев захотела убрать дома. Я включила Petshop Boys, взяла тряпку и начала убирать квартиру. И это было просто великолепно. Позднее я смогла выйти в продуктовый магазин. Там стоял какой-то невероятный запах. У меня возникло чувство, как будто я долгое время провела в заточении. Звучит музыка, какая-то женщина спрашивает, пробовала ли я эти апельсины. Я купила продукты и была очень счастлива. Я расплакалась. Но не от таблеток, а от того, что снова могу выходить из дома. Каждый раз, когда мне плохо, я вспоминаю этот момент.
Я учусь справляться с паническими атаками, мне помогает экспозиционная терапия. Состояние паники я не гашу, я просто иду. Страшно, очень плохо, но мы это уже проходили — паника имеет свойство заканчиваться. Эта мысль мне помогает.
Сейчас мне 26 лет, и я научилась жить со своими диагнозами. И не только жить, но и работать с ними. Я участвовала в группе «Психоактивно», которая борется за дестигматизацию психических заболеваний. Создала группу поддержки «Анонимные тревожно-депрессивные». Делаю медиапроекты и пишу разные статьи. Я стараюсь свой опыт перенести в создание чего-то.
Я горжусь проектом «Ближе, чем кажется» — это первый масштабный фото- и текстовый проект для СМИ, и он породил огромное количество комментариев. В нем 11 человек с особенностями психики рассказали мне, что они чувствуют, как к их болезни относятся окружающие и что помогает им справляться. Я создала этот проект, чтобы люди с расстройствами могли отправить ссылку своим родным и сказать: «Я такой же, как эти ребята, не повторяйте ошибок их близких, примите меня таким, какой я есть». Чтобы люди с проблемами не боялись лечиться, потому что хорошие специалисты тоже есть — каждый участник этого проекта такого нашел.